Кроме того, есть еще одно обстоятельство, на которое следует указать особо. Путлиц, разочаровавшись в фашистских главарях Германии и их политике, ждал избавления не от демократических сил германского народа, а от… западных держав, и прежде всего от Англии. Он «ориентировался», если можно так выразиться, на определенные английские круги, которые информировал о некоторых важнейших событиях, происходивших в гитлеровской Германии. Ближайшим покровителем Путлица и его другом был ярый реакционер небезызвестный лорд Ванситтарт, которому он на протяжении всей книги расточает хвалу. Правда, Путлиц горько поплатился за свои ошибочные расчеты. Он вынужден констатировать полное крушение этих своих надежд, и в его книге содержится немало метких характеристик представителей реакционных английских правящих кругов. Но все же специфическое отношение Путлица к этим кругам сказалось на его воспоминаниях и нередко искажает перспективу в книге. Впрочем, об этом нам еще придется говорить ниже.
Хотя выводы Путлица следует, таким образом, принимать лишь с рядом оговорок, нельзя отказать автору в искренности, в горячем стремлении разобраться в событиях германской истории последнего полувека и извлечь из нее правильные уроки, в стремлении дать общественности подлинную картину закулисных дипломатических козней и интриг, приведших к второй мировой войне. Обладая обширными познаниями в области политики и дипломатии, находясь все время в центре дипломатической борьбы в предвоенный период, Путлиц в состоянии сообщить много поучительного. Его книга читается с захватывающим интересом, так как повествует о драматическом периоде и драматических событиях, которые не могут не увлечь читателя.
На дипломатическую службу Путлиц поступил в 1925 году. Из трехсот кандидатов, державших экзамен на поступление в министерство иностранных дел на пост атташе, было отобрано тридцать человек, имевших обширные связи в деловом и дипломатическом мире и зарекомендовавших себя верными и политически. благонадежными приверженцами германского империализма. Путлиц пользовался особенно высокой протекцией крупного германского промышленника, одного из собственников «АЭГ» – Раумера и самого Штреземана – министра иностранных дел Веймарской республики. Но молодые атташе должны были еще пройти двухгодичный курс обучения, прежде чем стать дипломатами. Поэтому дипломатическая карьера Путлица началась, собственно говоря, с 1927 года, когда он был назначен на работу в германское посольство в Вашингтон. Путлиц находился в качестве поверенного в делах в Гаити (1931), работал в отделе печати германского правительства (1932–1933), в Лиге Наций (1933–1934) и в германском посольстве в Англии. Здесь он пробыл до мая 1938 года и имел возможность внимательно наблюдать за англо-германскими отношениями в период подготовки Мюнхена. Он завязал тесные связи с различными представителями английской правящей верхушки, и, как мы уже указывали, особенно с Ванситтартом. В предвоенные годы Путлиц работал советником германской миссии в Гааге. На этом посту он оставался до 1941 года, часто заменяя посла. В 1941 году Путлиц эмигрировал в Англию. Для его бегства английское правительство предоставило специальный самолет. Лорд Ванситтарт, организовавший побег, говорил: «Если это будет необходимо, я пошлю в Шевенинген (голландский порт. – Д. М.) британский миноносец, чтобы забрать Путлица». Из этого явствует, насколько тесными были отношения между Путлицем и Ванситтартом. На бегстве в Англию, собственно говоря, и закончилась дипломатическая деятельность Путлица. Дальнейший жизненный путь его прошел в США и на Ямайке, во Франции и в Швейцарии, в Англии и в Западной Германии, пока он в 1951 году не переселился в Германскую Демократическую Республику.
Особый интерес представляет служба Путлица в отделе печати имперского правительства. Путлиц имел возможность наблюдать за закулисными переговорами по поводу назначения Гитлера рейхсканцлером Германии.
Кровавая практика фашизма с самого начала отталкивала Путлица. Читатель найдет в его книге гневное разоблачение фашистских погромов, зверств, творимых гитлеровцами в концентрационных лагерях, кровавых расправ с противниками гитлеровского режима. С большой теплотой Путлиц повествует о посещении вместе с группой иностранных журналистов тюремной камеры Тельмана.
Первые попытки Путлица противостоять фашистскому режиму связаны с его наивными расчетами на то, что можно организовать противодействие фашизму внутри министерства иностранных дел. В связи с демонстративной отставкой старого немецкого дипломата и друга семьи Путлицов – Притвица 30 июня 1934 года автор пишет:
...«Если бы министерство иностранных дел, вместо того чтобы жонглировать трусливыми отговорками, в это мгновение последовало бы его примеру, режиму был бы нанесен удар. Поскольку этого не было сделано, все сотрудники министерства иностранных дел оказались морально разоруженными и отданными на произвол оппортунизма. С этого момента соглашательская политика подтачивала основы нашего министерства».
Мы остановились на этих наивных расчетах Путлица потому, что и в дальнейшем надежды на «всеспасительную роль» министерства иностранных дел не покидали автора книги. После того как началась война, Путлиц всерьез полагал, что демонстративный уход немецких дипломатов со своей службы и переход их в лагерь западных держав мог бы привести к крушению фашистской дипломатии. «Я не переставал надеяться, – пишет он, – что не останусь единственным, своевременно составившим план, как уйти в этот решающий момент». И здесь как в идеологии, так и в поступках Путлица обнаруживается тот «груз прошлого», о котором пишет сам автор. Путлиц был далек от понимания необходимости борьбы широких демократических масс против гитлеровского режима. Он тешил себя надеждой на какой-то «дворцовый переворот» силами баронских сынков из министерства иностранных дел. Идеология «риттергутсбезитцеров» цепко держала в своих объятиях барона цу Путлица. Она причудливым образом смешивалась с философией Шпенглера, которым увлекался Путлиц – юноша с идеями «пан-Европы» графа Куденгове-Калерги, произведениями которого зачитывался молодой Путлиц, и, наконец, с «мировоззренческим багажом» милитаристско-фашистского толка. «Было бы нечестным, – пишет Путлиц о том периоде, – если бы я сегодня утверждал, что в то время мне была ясна заведомая ложь сбивчивых нацистских лозунгов». А в другом месте книги он признает: «Потребовалась вторая мировая война, чтобы я прозрел».