По пути в Германию (воспоминания бывшего дипломата - Страница 14


К оглавлению

14

Это я хорошо понимал. Но на что же я мог существовать? Отец определенно не дал бы мне ни одного пфеннига, если бы я убежал из дому.

– Ну, этому можно, наверно, помочь, – сказал Раумер и утешил меня обещанием: – Я тебе помогу что-нибудь найти.

После этой беседы я провел в деревне еще несколько месяцев. Вдруг в один прекрасный день в Визендаль прибыла телеграмма: «Будем рады видеть тебя у нас в следующую субботу вечером. Возможно, это будет иметь очень важное значение для твоего будущего. Раумер».

Разумеется, я попросил у Шмидта отпуск. У Раумеров состоялся небольшой мужской ужин. Каждый из присутствующих по возрасту мог бы быть моим отцом. Раумер заранее предупредил меня:

– Покажи себя с лучшей стороны.

Молчаливый и скромный, сидел я в конце стола. Стол, как обычно, был превосходный. Подавалось специальное блюдо раумеровской кухни – фазан с ананасами. После этого я доблестно наполнял в гостиной пустые стаканы красным вином и проворно вскакивал, когда кто-либо из господ желал закурить сигару. В историческом кресле Легиена восседал сегодня знаменитый Гуго Стиннес. Его внешний вид был неприглядным. Он выглядел невзрачно в своем несколько потертом смокинге и с запущенной черной бородкой. И все же это был самый удивительный экономический гений Германии, маг, которому плыли в руки миллионы и миллиарды марок. Ему удалось создать самый огромный вертикальный концерн, который когда-либо существовал в Германии. Он сидел с несколько отсутствующим взглядом, говорил мало, больше прислушиваясь к тому, что говорят другие. При его отъезде я спустился в вестибюль, помог ему надеть пальто. Он бросил на меня благожелательный взгляд и обернулся к Раумеру:

Это, видно, тот самый молодой человек, о котором мы недавно говорили.

Мне же он сказал:

– Молодой человек, я бы хотел быть таким же молодым, как вы. Перед вами открыт весь мир.

Раумер бросил несколько хвалебных замечаний относительно моего интеллекта и хорошей семьи, из которой я происхожу. Когда Стиннес уехал, он сказал мне:

– Стиннес любит людей со старыми именами и хорошими манерами. Мне кажется, он клюнет.

Ввовь потянулись долгие, лишенные всяких событий дни. Наконец Стиннес дал о себе знать. С 1 апреля 1921 года я получил возможность поступить в качестве волонтера в акционерное общество «Гуго Стиннес фюр Зеешиффарт унд Юберзеехандель», которым руководил второй сын Гуго. Мне установили почти приличный оклад.

Отец был вынужден временно примириться с поражением, так как все его инструменты власти, и прежде всего угроза прекратить высылку денег, оказались теперь бессильными. В конце концов он примирился с неизбежным:

– Пожалуйста, попытай счастья. Не попав в воду, не научишься плавать. В конце концов не помешает, если ты присмотришься к деятельности купцов. Ты убедишься, что не подходишь для этой братии, и в один прекрасный день, раскаявшись, вернешься домой.

У Гуго Стиннеса во время инфляции

В то время в Гамбурге обитало немало дворянских отпрысков, которые, подобно мне, пытались сделать карьеру дельца. Ни один из них не стал тем, кого в хорошем, с точки зрения бюргера, смысле называют серьезным и солидным дельцом. Некоторые из них составили себе миллионное состояние. Кое-кто «вженился» в фирмы с мировым именем, другие с успехом занялись рискованными проектами. Однако большинство просто спекулировало и мошенничало. Вновь созданные и иногородние торговые дома довольно охотно брали на службу предприимчивых дворян и бывших офицеров. Фирма Стиннеса, расположенная на Юнгфернштиг, кишела ими. Однако старая ганзейская аристократия проявляла к нам немало здорового недоверия. Правда, нас охотно приглашали на танцевальные вечера, однако к делам нашего брата не допускали.

Должен признаться, что я не испытывал особого удовольствия, выписывая счета, помечая для Южной Америки цены на потрепанных подборках образцов портретов святых или составляя конспекты писем с их извечно трафаретными фальшивыми фразами. Тем не менее моя новая жизнь в Гамбурге казалась мне вступлением в более свободный мир.

Здесь не было клуба гвардейской кавалерии, не было военных и дворянских клик, затхлая атмосфера которых удручала меня. Пусть эти крупные ганзейские купцы с их роскошными виллами у Альстера и Эльбы казались на первых порах несколько провинциальными, однако вся атмосфера, окружавшая их, была благотворной.

Я жил у старой дамы в очаровательном маленьком домике в Фонтене, чуть ли не в пяти минутах ходьбы от Ломбардсбрюке (Харвестехудерская сторона Ауссенальстера). Перед домом был парк, который вел прямо к озеру. Сквозь деревья можно было наблюдать лебедей и прогулочные лодки.

Фрау Вехтер – так звали мою хозяйку – была представительницей старого гамбургского высшего общества, большая оригиналка. Ей было более семидесяти лет. В свое время муж оставил ей большое наследство, однако теперь в результате инфляции оно растаяло, как снег на солнце. Кроме пяти пекинских собачек – самая любимая из них почти ослепла от старости – и сигареты в длинном мундштуке из слоновой кости, который она целый день не выпускала из рук, у нее была лишь одна слабость – игра в бридж. Почти каждый вечер двери ее дома были широко открыты, и карточные столы ожидали посетителей. К ней всегда приходили гости, и дом редко пустел раньше, чем в полночь. Приходили не только дамы, но и многие господа из старых, известных всему миру гамбургских крупных фирм «Беренберг – Гослер», «Форверк», «Амзинг», «Крогман», «Олендорф» и других. Игра велась на суммы, которые составляли для обычного человека целое состояние. Меня время от времени допускали к игре, в лучшем случае в качестве болельщика. Фрау Вехтер в большей или меньшей степени существовала на эту игру. Возможно, иногда ей сознательно проигрывали.

14